Историческая неизбежность? Ключевые события русско - Страница 103

К оглавлению

103

Сложно не заметить в этом чего-то типично (и трагически) русского. Отказавшись от первоначальных надежд на мировую революцию, советский режим вернулся к глубоко русским архетипам: Ивану Грозному, создавшему элитные кадры – опричнину, подавлявшую и терроризировавшую бояр, и Петру I, превратившему все дворянство в слуг государства и построившему свою столицу – Санкт-Петербург – на костях десятков тысяч рабочих-рабов. Сталин обожал, когда его сравнивали с этими историческими деятелями. При нем российская традиция автократии вернулась, да еще как! Вездесущая система классификации и контроля 1930-х гг. была очень близка к системе, внедренной за 200 лет до этого Петром I. В сравнении с упомянутыми выше монархами Николай II кажется настоящим либералом.

В течение некоторого времени система работала эффективно, хотя и ценой огромных человеческих ресурсов. Экономику индустриализировали, успели вовремя мобилизовать общество, чтобы отразить нападение немцев в 1941 г. Победа в войне и усиление вследствие этого международного влияния сделали Советский Союз сверхдержавой номер два в мире, лидером мирового коммунистического движения, которое в момент своего расцвета управляло третьей частью земного шара. Еще в 1956 г. лидер советской Коммунистический партии Никита Хрущев мог ссылаться на советские экономические и технологические успехи и грозить Западу: «Мы вас похороним», чего и впрямь нельзя было исключить. Однако начался застой. Управляемая государством экономика просто-напросто не могла соперничать по динамике и инновациям с капитализмом конца XX в. А Коммунистическая партия, как бывает с долго не сменяющимися элитами, стала коррумпированной, склеротичной и консервативной. Импульсивные попытки реформ терпели неудачу. Наконец, последний реформатор, Михаил Горбачев, непреднамеренно и внезапно обрушил всю систему.

V. Сравним две революции

Сравнение горбачевской «революции» 1991 г. и революции 1917 г., о которой идет речь в этой книге, может многое сказать о том, что изменилось и что осталось неизменным в России за последние 100 лет. Разумеется, между этими революциями есть огромные отличия. Революция 1917-го пришла снизу, движимая недовольством населения и неприязнью классов друг к другу. Революция 1991-го была инициирована сверху, элитой, которая стремилась заставить систему работать лучше. Революция 1917-го началась с неспособного функционировать самодержавия и преимущественно крестьянской экономики, а закончилась коммунистическим тоталитаризмом. Революция 1991-го была начата репрессивной и закрытой коммунистической системой, а закончилась регулируемой демократией и узнаваемо рыночной экономикой. Каковы же тогда сходные черты? Обращают на себя внимание четыре из них.

А. Непрочность российского правления

Первой общей чертой можно назвать то, что в обоих случаях режим, казавшийся твердым и долговечным, рухнул очень быстро, что стало неожиданностью для большинства современников. Династия Романовых, несмотря на ее очевидную, задним числом, слабость, правила 300 лет. Грандиозное празднование 300-летия дома Романовых в 1913 г. создало твердое впечатление (в том числе у самого Николая), что нация сплочена вокруг своего монарха. Всплеск патриотизма в начале войны в августе 1914-го, казалось, говорил о том же. До тех пор пока не разразился полномасштабный кризис, значительная часть правящего класса и внешних наблюдателей не обращали внимания на вспышки недовольства среди крестьян, на недисциплинированность рабочих и на негативное отношение к власти со стороны интеллигенции, считая все это нетипичным для основной массы российского народа.

Советский режим в начале 1980-х также казался абсолютно устойчивым. Конечно, над ним нависала угроза экономического застоя, геронтократического руководства и утраты страстной веры в революцию. Однако малочисленное диссидентское движение казалось совершенно незначительным на фоне всего советского народа если и не преисполненного энтузиазма, то по крайней мере послушного. Ни один серьезный комментатор не предсказывал краха системы. Казалось, что нужна лишь реформа, и для ее проведения был избран истинный приверженец ленинизма Михаил Горбачев. Однако внедренные им незначительные новшества – немного больше рынка и немного меньше репрессий – вырвались из-под контроля и разрушили всю систему.

Разумеется, нельзя делать слишком широких выводов на основе этих двух примеров неожиданного падения режима. Тем не менее они указывают на то, что в России с ее особенно непрозрачной и репрессивной политической традицией представление о покорности общества может на поверку оказаться очень поверхностным. Этим объясняется тот факт, что нынешний российский режим весьма пристально следит за общественным мнением.

Б. Нестабильность империи

Второй чертой, общей для двух революций, является дестабилизирующая роль, которую играют подчиненные части России, в особенности Украина. Одним из непосредственных последствий падения царизма в 1917 г. стал подъем националистических настроений, первоначально за автономию но, в сущности, за независимость. Это касалось Польши и Финляндии, которые в то время были частью империи, а также Украины и Прибалтики. Эти настроения, получившие поддержку со стороны Германии, делали невозможным быстрое достижение мира и в конечном итоге стали одной из причин краха Временного правительства. Только в 1922 г., когда немцы уже были побеждены, а большевики выиграли гражданскую войну, контроль над Украиной был восстановлен. Однако Польша, Финляндия и (до 1945 г.) прибалтийские государства стали независимыми.

103